Я не смогла.
Внутри меня на все голоса звучала правда. Прошло три месяца. Три месяца я думала, что он убил Лайама. Три месяца пыталась отвыкнуть от него, понимала, что должна его ненавидеть и никогда с ним не видеться.
Три адских месяца.
Три месяца мучений, потому что у меня все валилось из рук. Мне его страшно не хватало. Я любила его, и сейчас, глядя на него, всматриваясь в его лицо, я знала, на что подписываюсь.
Я открыла рот, собираясь поделиться своими мыслями, но он опередил меня.
– Я занимаю здание с еще пятью жильцами, – с шестью, считая твою лучшую подругу. Тебя я не считаю, потому что сейчас тебя там нет. Картер считает, что я глупец. Да, я в мафии. Да, тебя втянули в это еще до того, как в твоей жизни появился я. Да, я понимаю, что все это – ужасная история. Но это не история про мафию. Эта история о любви, причем такая, из которой тебе было бы лучше побыстрее исчезнуть, но выслушай меня. – Придвинувшись еще ближе, он понизил голос: – Пожалуйста.
Ему не нужно было просить. Я уже слушала и знала, что смотрю на него влюбленными глазами. Я, наверное, так и светилась любовью. Как он мог этого не видеть?
Шагнув ближе, он начал заново. Голос его звучал так мягко:
– Я живу в здании с еще шестью жильцами, потому что жил когда-то на конюшне. – Он не смотрел на меня, словно не мог себя заставить. Словно ему было стыдно. – Нелепо, правда? Я глава мафиозной семьи, а один оставаться не хочу.
– Коул…
Он заговорил громче, все так же не глядя на меня.
– Вот почему со мною там живут люди. Вот почему мне нравилось ходить к тебе, а не ко мне. Это никак не связано с нежеланием впускать тебя в мое жилище, с секретностью или с чем-то еще. Я в своей жизни всех потерял. Картера потерял тоже. Достаточно долго я оставался один. Я и… – Он кивнул на конюшню у меня за спиной: – И лошади. Вот с кем я жил. Я не позволял себе любить семью, которая мне помогла. Не мог, потому что знал: настанет день, когда явится кто-то убить их. Я знал, что всех людей из моей жизни рано или поздно убьют. И их убивали. Я потерял трех хороших друзей. Я потерял чертовски много людей, Эддисон.
Сейчас он стоял прямо передо мной. Живой. Дышащий. Такой теплый. Наконец он взглянул на меня, и я сразу почувствовала перемену – стало легче дышать, словно он добавил мне кислороду. Он коснулся моей ладони, сплетая наши пальцы. Я ощутила, как от него веет жаром. Он словно окутывал меня заботой, брал под свою защиту и искушал. Я прислонилась к нему.
– Я всегда буду терять людей. Такой жизнью я живу.
Я закусила губу. Это единственное, что я могла сделать, чтобы не обвить его руками, не притянуть к себе, впиваясь ногтями в его плечи, прижимаясь все ближе и ближе…
… чтобы никогда больше не отпускать.
– Поэтому я не буду.
Я подняла глаза:
– Что?
– Я не буду просить тебя вернуться. Мне не надо было приезжать.
– Что? – снова спросила я. Не таких слов я ждала.
– Я отпускаю тебя.
Держа за руку, он поцеловал меня в лоб. Это был прощальный поцелуй. Он отстранился от меня.
– Прощай, Эддисон.
– Коул, – начала я. Если с ним что-нибудь случится…
Он повернулся, чтобы уйти, но я схватила его за руку.
В мозгу у меня мелькали картинки. Вот он входит в «Джанни».
Лифт.
Беговая дорожка.
Наша первая ночь. Наша вторая ночь, когда он вышел из лифта и обнял меня.
Благотворительный вечер, когда все смотрели на Коула, который смотрел на меня.
И как он пришел ко мне в ту ночь.
Как он защищал меня на ферме.
Как я везла его домой.
И последний раз, когда я лежала привязанной к кровати. Грохот выстрелов, а потом он распахнул дверь. Он спас меня. Мне вспомнились его слова: «Я люблю тебя».
– Ты говорил, что любишь меня, – выпалила я.
– Что?
– Когда спас меня. Я слышала, что ты мне говорил. – Я выпустила его руку и дотронулась до того места, которого касались его губы. Пальцы задержались там. – Ты сказал, что любишь меня. – Я смотрела прямо ему в глаза. Мне хотелось, чтобы он узнал правду, мою правду. – Я тоже тебя люблю.
Его губы скривились, будто от боли.
– Эддисон.
Я схватила его за рубашку. Он все еще был здесь, передо мной. Я не могла отпустить его. Не сейчас. Никогда.
– Я люблю тебя.
– Нет, Эддисон. Я отпускаю тебя. Я пытаюсь совершить правильный поступок. Я в мафии. И этого не изменить.
Это не имело значения. Я покачала головой.
– Я здесь стою, смотрю на тебя и думаю обо всех этих вещах. Он в мафии. Он опасен. Он может погибнуть. У меня на глазах. – Я опустила голову, но продолжала смотреть на него, удерживая его взгляд. Он должен видеть, что я взвешиваю каждое слово. – Я, может, уже видела, как ты умираешь. И не раз. В своих кошмарах. Но это не важно. Это правда, которая постоянно терзает меня. Это. Не. Важно. Может, сердце у меня и бьется. Может, я и хожу, разговариваю, дышу, когда тебя нет рядом, но я не живу. Вот что я поняла за последние три месяца. Я могу подождать еще три, еще шесть. Это не важно, потому что у меня есть ты. Я выбираю тебя, как выбрала в ту ночь, когда на нас напали. – Я перевела дух. – Я выбираю тебя.
Он помолчал, глядя прямо мне в глаза, и я увидела, как стена между нами исчезает. Это было потрясающе. Облегчение. Грусть. Надежда. Он поступал, как я, пытался принять правильное решение, уйти, но мы оба ошибались. Остаться – вот что правильно. Любить друг друга. Жить.
Он сжал меня в объятиях. Наши губы снова встретились, как и должны были встречаться все это время. Я чувствовала, что он обезумел от радости, как и я.
Лаская дыханием мою кожу, он бормотал:
– Слава богу.
Потом снова принялся целовать меня, а я надеялась, что это никогда не закончится.
Эпилог
Шесть месяцев спустя
– Я люблю тебя.
Еще не открыв глаза, я уже улыбалась. Вот так каждое утро должна просыпаться каждая девушка. Губы Коула коснулись моих, потом переместились мне на горло. Гладя его по голове, я спросила:
– За что ты меня любишь? – Мне нравилось, когда он объясняет.
Он засмеялся, щекоча меня своим дыханием. Поцеловал в шею.
– Мне нравится, как ты смеешься. Поначалу ты не смеялась, а теперь мне хочется, чтобы ты смеялась постоянно.
Я открыла один глаз.
– Да?
Он ухмыльнулся, в глазах заплясали веселые огоньки. И поцеловал меня в шею с правой стороны. Вытянувшись рядом, он оперся на одну руку. И зашептал:
